Форум » To Be, or not to Be? - Быть, или не Быть?; вопрос для всех Времён. » Стихи » Ответить

Стихи

German: РУМИ: Люди – демоны, и страсти – их цепь, Тащит она их в цеха и поля. Тревоги и страхи ее составляют. Не считайте свободными создания: Тянет она их в борьбу и погоню Тянет их в море и недра земли.

Ответов - 54, стр: 1 2 3 All

olgerd: Эдгар Алан По. ВОРОН. Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томами я склонялся в полусне, Грёзам странным отдавался, вдруг неясный стук раздался, Будто кто-то постучался - постучался в дверь ко мне. "Это, верно, - прошептал я, - гость в полночной тишине, Гость стучится в дверь ко мне". Ясно помню... Ожиданья... Поздней осени рыданья... И в камине очертанья тускло тлеющих углей... О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа На страданье, без привета, на вопрос о ней, о ней, О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, О светиле прежних дней. И завес пупрпурных трепет издавал как будто лепет, Скорбный лепет, наполнявший тёмным чувством сердце мне. Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя: "Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне, Поздний гость приюта просит в полуночной тишине,- Гость стучится в дверь ко мне". Подавив свои сомненья, победивши опасенья, Я сказал: "Не осудите замедленья моего! Этой полночью ненастной я вздремнул, и стук неясный, Слишком тих был стук неясный, - и не слышал я его, Я не слышал", - тут раскрыл я дверь жилища моего; Тьма, и больше ничего. Взор застыл, во тьме стеснённый, и стоял я изумлённый, Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого; Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала, Лишь - "Ленора!"- прозвучало имя солнца моего,- Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, - Эхо, больше ничего. Вновь я в комнату вернулся - обернулся - содрогнулся, - Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того. "Верно что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось, Там, за ставнями, забилось у окошка моего,- Это ветер, усмирил я трепет сердца моего,- Ветер, больше ничего". Я толкнул окно с решёткой, - тотчас важною походкой, Из - за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней, Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошёл спесиво, И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей, Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей, Он взлетел, - и сел над ней. От печали я очнулся и невольно усмехнулся, Видя важность этой птицы, жившей долгие года. "Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, - Я промолвил, - но скажи мне: в царстве тьмы, где Ночь всегда, Как ты звался, гордый Ворон, там, где Ночь царит всегда?" Ворон крикнул: "Никогда". Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало, Подивился я всем сердцем на ответ её тогда. Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится, Кто поверить согласится, чтобы где- нибудь когда Сел над дверью говорящий без запинки, без труда Ворон с кличкой "Никогда". И, взирая так сурово, лишь одно твердил он слово, Точно он всю душу вылил в этом слове "Никогда", И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он; Я шепнул: "Друзья сокрылись вот уж многие года, Завтра он меня покинет, как Надежды, навсегда". Ворон каркнул: "Никогда". Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной, "Верно был он, - я подумал, - у того, чья жизнь - Беда. У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье Рек весной, чьё отреченье от Надежды навсегда В песне вылилось - о счастье, что, погибнув навсегда, Вновь не вспыхнет никогда". Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая, Кресло я своё придвинул против Ворона тогда, И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной Отдался душой мятежной:"Это - Ворон, Ворон, да, Но о чём твердит зловещий этим чёрным "Никогда", Страшным криком "Никогда". Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный, Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда, И, с печалью запоздалой,головой своей усталой Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда: "Я один,на бархат алый та, кого любил всегда, Не прильнёт уж никогда". Но, постой, вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, То с кадильницей небесной Серафим пришёл сюда? В миг неясный упоенья я вскричал: "Прости, мученье! Это Бог послал забвенье о Леноре навсегда! Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!" Каркнул Ворон: "Никогда". И вскричал я в скорби страстной: "Птица ты иль дух ужасный, Искусителем ли послан иль грозой прибит сюда, - Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый, В край, Тоскою одержимый, ты пришёл ко мне сюда! О, скажи, найду ль забвенье, я молю, скажи, когда?" Каркнул Ворон: "Никогда". "Ты порок, - вскричал я, - вещий! Птица ты иль дух зловещий, Этим Небом, что над нами, - богом, скрытым навсегда, - Заклинаю, умоляя,мне сказать: в пределах рая Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда, Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?" Каркнул Ворон: "Никогда". И воскликнул я, вставая: "Прочь отсюда, птица злая! Ты из царства тьмы и бури, - уходи опять туда, Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, чёрной, Удались же, дух упорный! Быть хочу - один всегда! Вынь свой жёсткий клюв из сердца моего, где скорбь - всегда!" Каркнул Ворон: "Никогда". И сидит, сидит зловещий, Ворон чёрный, Ворон вещий, С бюста бледного Паллады не умчится никуда. Он глядит, уединённый, точно демон полусонный, Свет струится, тень ложится, на полу дрожит всегда, И душа моя из тени, что волнуется всегда, Не восстанет - никогда!

German: Спасибо olgerd, за поддержку раздела стихи. Вообще стихи мне очень нравятся (если конечно хорошие) и постепенно мы составим подборку эзотерических стихов. Работа в этом направлении идет но медленно.

olgerd: АЛЬФРЕД ТЕННИСОН СТРАНСТВИЯ МАЛЬДУНА 1 Я был предводителем рода - он убил моего отца, Я созвал товарищей верных - и поклялся мстить до конца, И каждый король был по виду, и был благороден и смел, И древностью рода гордился, и песни геройские пел, И в битве бестрепетно бился, на беды взирая светло, И каждый скорее бы умер, чем сделал кому - нибудь зло. Он жил на острове дальнем, и в море мы чуяли след: Убил он отца моего, перед тем как увидел я свет. 2 И мы увидали тот остров, и он у прибоя стоял. Но с вихрем в безбрежное море нас вал разъяренный умчал. 3 Мы приплыли на Остров Молчанья, где был берег и тих и высок, Где прибой океана безмолвно упадал на безмолвный песок, Где беззвучно ключи золотились и с угрюмых скалистых громад, Как застывший в порыве широком, изливался немой водопад. И, не тронуты бурей, виднелись кипарисов недвижных черты, И сосна от скалы устремлялась, уходя за предел высоты, И высоко на небе, высоко, позабывши о песне своей, Замечтавшийся жаворонок реял меж лазурных бездонных зыбей. И собака не смела залаять, и медлительный бык не мычал, И петух повторительным криком зарожденье зари не встречал, И мы все обошли, и ни вздоха от земли не умчалося в твердь, И все было, как жизнь, лучезарно, и все было спокойно как смерть. И мы прокляли остров прекрасный, и мы прокляли светлую тишь: Мы кричали, но нам показалось - то кричала летучая мышь, Так был тонок наш голос бессильный, так был слаб наш обманчивый зов, И бойцы, что властительным криком поднимали дружины бойцов, Заставляя на тысячи копий, устремляться, о смерти забыв, И они, и они онемели, позабыли могучий призыв, И, проникшись взаимной враждою, друг на друга не смели взглянуть. Мы покинули Остров Молчанья и направили дальше свой путь. 4 Мы приблизились к Острову Криков, мы вступили на землю, и вмиг Человеческим голосом птицы над утесами подняли крик. Каждый час лишь по разу кричали, и как только раскат замолкал, Умирали колосья на нивах, как подстреленный бык упадал, Бездыханными падали люди, на стадах выступала чума, И в очаг опускалася крыша, и в огне исчезали дома. И в сердцах у бойцов эти крики отозвались, зажглись, как огни, И протяжно они закричали, и пустилися в схватку они, Но я рознял бойцов ослепленных, устремившихся грудью на грудь, И мы птицам оставили трупы и напрвили дальше свой путь. 5 Мы приплыли на Остров Цветов,их дыханьем дышала волна, Там всегда благовонное лето,и всегда молодая весна. Ломонос голубел на утесах,страстоцвет заплетелся в венок, Мириадами венчиков нежных и мерцал и звездился вьюнок, Вместо снега покровы из лилий покрывали покатости гор, Вместо глетчеров глыбы из лилий уходили в багряный простор, Между огненных маков,тюльпанов,миллионов пурпурных цветов, Мужду терна и роз,возникавших из кустов без шипов и листов. И уклон искрометных утесов,как поток драгоценных камней, Протянувшись от моря до неба,весь играл переливом огней. Мы блуждали по мысам шафрана и смотрели,как остров блестит, Возлежали на ложах из лилий и гласили,что Финн победит. И засыпаны были мы пылью,золотистою пылью цветов, И томились мы жгучею жаждой и напрасно искали плодов, Все цветы и цветы за цветами,все блистают цветы пеленой. И мы прокляли Остров Цветущий,как мы прокляли остров немой. И мы рвали цветы и топтали,и не в силах мы были вздохнуть, И оставили голые скалы,и направили дальше свой путь.


olgerd: 6 Мы приплыли на Остров Плодов,и плоды золотились горя, Бесконечные сочные гроздья отливались огнем янтаря, Точно солнце,желтелася дыня на рассыпчатом красном песке, И с отлогого берега смоква поднималась,блестя вдалеке, И гора,как престол,возносилась и роняла оттенки в залив От мерцания груш золотистых,от сверкания рдеющих слив, И лоза вкруг лозы извивалась,вызревающих ягод полна, Но в плодах ароматных скрывалась ядовитая радость вина. И вершина утеса,из яблок,величайших из всех на земле, Разрасталась без листьев зеленых,и тонула в сверкающей мгле, И краснелась нежней,чем здоровье,и румянилась ярче стыда, И заря багранец лучезарный не могла превзойти никогда. Мы три дня упивались плодами,и безумье нахлынуло сном, И друзья за мечи ухватились и рубились в безумье слепом, Но плоды я вкушал осторожно,и,чтоб разум ослепшим вернуть, Я сказал им о мести забытой,- мы направили дальше свой путь.

olgerd: 7 Мы приплыли на Остров Огня, он манил нас, блистая в воде, Он вздымался на целую милю, устремляясь к Полярной звезде. И едва на ногах мы стояли, созерцая огонь голубой, Потому что весь остров качался, как объятый бессмертной борьбой, И безумны мы были от яда, золотых ядовитых плодов, И, боясь, что мы бросимся в пламя, натянули мы сеть парусов, И уплыли скорее подальше, и сокрылась от взоров земля, Мы увидели Остров Подводный, под водою - светлей хрусталя, И глядели мы вниз и дивились, что за рай там блаженный блистал, Там стояли старинные башни, там вздымался безмолвный портал, Безмятежных дворцов, как виденья, как поля невозбранного сна. И для сердца была так призывна голубая, как твердь, глубина, Что из лучших воителей трое поспешили скорей утонуть,- глубь задернулась быстрою зыбью, мы напрвили дальше свой путь. 8 Мы прибыли на Остров Щедрот, небеса были низки над ним, И с рассветом лучистые длани облака раздвигали, как дым, И для каждого падала пища, чтоб он мог не работать весь день, До того, как на западе встанет золотая вечерняя тень. Еще не был наш дух беспокойный так пленительно - ласков и тих, И мы пели о Финне могучем и о древности предков своих. Мы сидели покоясь и нежась, у истоков певучих ключей, И мы пели звучнее, чем барды, о судьбе легендарных царей. Но потом утомились мы негой, и вздыхали, и стали роптать, И мы прокляли Остров Блаженный, где могли без помехи мечтать, И мы прокляли Остров Зеленый, потому что он наш был везде, Потому что врага не могли мы - не могли отыскать мы нигде. И мы в шутку швыряли каменья, мы как будто играли в шары, Мы играть захотели в сраженье, захотели опасной игры, Потому что кипучие страсти нам томили мятежную грудь, И, насытившись дикой резнею, мы напрвили дальше свой путь. 9 Мы приплыли на Остров Колдуний и певучий услышали зов, "О придите,придите,придите!" - прозвучало над зыбью валов, И огнистые тени дрожали,от небес упадая к земле, И нагая,как небо,колдунья восставала на каждой скале, И толпы их белели на взморье,словно чайки над пеной валов, И толпы их резвились,плясали на обломках погибших судов, И толпы их бросалися в волны освежить белоснежную грудь, Но я знал,в чем опасность,и дальше поскорей мы направили путь.

olgerd: 10 И в недоброе время достигли мы да Острова Башен Двойных, Их камней полированных башня и пред ней из цветов вырезных Возносилися обе высоко,но дрожали пещеры внизу, Ударялися башни,звенели и гремели,как небо в грозу, И гудели призывным набатом,точно яростный возглас громов, И раскаты проникли до сердца разгоревшихся гневом бойцов. И за башню камней разноцветных,и за башню цветов вырезных Меж бойцами резня разразилась,- и на Острове Башен Двойных Вплоть до вечера буря господня лишь смолкала затем,чтоб сверкнуть, И,оставивши много убитых,мы направили дальше свой путь. 11 Мы приплыли на Остров Святого,что когда-то с Бренданом уплыл, Он на острове жил неотлучно и уж старцем-святителем был. Еле слышен был голос святого,словно голос далеких миров, И к ногам борода упадала белизною нагорных снегов. Он сказал мне: "Ты злое задумал.О Мальдун,ты живешь как во сне, Ты забыл,что сказал нам всевышний,- он сказал нам: "Отмщение - мне". Умерщвлен был твой прадед,отмщен был,и за кровь пролита была кровь, И убийство сменялось убийством,и убийство свершалося вновь. О,доколе все это продлится? Нет конца помышлениям злым. Возвращайся же к острову Финна,пусть Булое пребудет Былым". И края бороды белоснежной мы лобзали,вздохнув от борьбы, Мы молились,услыша,как старец воссылал пред всевышним мольбы, И смирил нас преклонный святитель,и главу опустил он на грудь, Мы печально корабль снарядили и направили дальше свой путь. 12 И мы вновь увидали тот остров,и убийца на взморье стоял, Но мы мимо проплыли безмолвно,хоть на остров нас вал увлекал. О,устал я,устал от скитаний,от волнений,борьбы и грехов И приблизился к острову Финна только с горстью угрюмых бойцов.

Карина: Тема эта сложная и простая одновременно. Стоит один раз осознать, что "с кем сражаешься, тем становишься", как приходит ясность. В подобные моменты мне вспоминается довольно циничная, но ёмкая фраза из песни Б. Гребенщикова: "На битву со злом взвейся, Сокол, козлом..." И еще из какого-то блокбастера (чего только не услышишь иногда в рекламных роликах): "Когда ты смотришь в бездну, бездна смотрит сквозь тебя". Так что лучше препоручить разборку с врагом своему Ангелу-Хранителю, ему это по плечу и даже в радость бывает!

German: Перенес стихи в отдельный раздел. Пусть эта тема станет темой для управления данным разделом.

olgerd: Эдгар Аллан По КОЛОКОЛЬЧИКИ И КОЛОКОЛА 1 Слышишь, сани мчатся в ряд, Мчатся в ряд! Колокольчики звенят, Серебристым легким звоном слух наш радостно томят, Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят. О, как звонко, звонко, звонко, Точно звучный смех ребенка, В ясном воздухе ночном Говорят они о том, Что за днями заблужденья Наступает возрожденье, Что волшебно наслажденье - наслажденье нежным сном. Сани мчатся, мчатся в ряд, Колокольчики звенят, Звезды слушают, как сани, убегая, говорят, И, внимая им, горят, И, мечтая и блистая, в небе духами парят; И изменчивым сияньем, Молчаливым обаяньем Вместе с звоном, вместе с пеньем о забвеньи говорят. 2 Слышишь: к свадьбе звон святой, Золотой! Сколько нежного блаженства в этой песне молодой! Сквозь спокойный воздух ночи Словно смотрят чьи-то очи И блестят, Из волны певучих звуков на Луну они глядят, Из призывных дивных келий Полны сказочных веселий, Нарастая, упадая, брызги светлые летят, Вновь потухнут, вновь блестят И роняют светлый взгляд На грядущее, где дремлет безмятежность нежных снов, Возвещаемых согласьем золотых колоколов. 3 Слышишь: воющий набат, Словно стонет медный ад! Эти звуки в дикой муке сказку ужасов твердят. Точно молят им помочь, Крик кидают прямо в ночь, Прямо в уши темной ночи Каждый звук, То длиннее, то короче, Выкликает свой испуг,- И испуг их так велик, Так безумен каждый крик, Что разорванные звоны, неспособные звучать, Могут только биться, виться и кричать, кричать, кричать! Только плакать о пощаде И к пылающей громаде Вопли скорби обращать! А меж тем огонь безумный, И глухой и многошумный, Все горит, То из окон, то по крыше Мчится выше, выше, выше И как будто говорит; Я хочу Выше мчаться, разгораться - встречу лунному лучу - Иль умру, иль тотчас - тотчас вплоть до месяца взлечу! О, набат, набат, набат, Если б ты вернул назад Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд, Этот первый взгляд огня, О котором ты вещаешь с плачем, с воплем и звеня! А теперь нам нет спасенья: Всюду пламя и кипенье, Всюду страх и возмущенье! Твой призыв, Диких звуков несогласность Возвещает нам опасность,- То растет беда глухая, то спадает, как прилив! Слух наш чутко ловит волны в перемене звуковой, Вновь спадает, вновь рыдает медно - стонущий прибой!

olgerd: 4 Похоронный слышен звон, Долгий звон! Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон,- Звук железный возвещает о печали похорон! И невольно мы дрожим, От забав своих спешим И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим. Неизменно монотонный Этот возглас отдаленный, Похоронный тяжкий звон, Точно стон - Скорбный, гневный И плачевный - Вырастает в долгий гул, Возвещает, что страдалец непробудным сном уснул. В колокольных кельях ржавых Он для правых и неправых Грозно вторит об одном: Что на сердце будет камень, что глаза сомкнутся сном. Факел траурный горит, С колокольни кто-то крикнул, кто-то громко говорит, Кто-то черный там стоит, И хохочет, и гремит, И гудит, гудит, гудит, К колокольне припадает, Гулкий колокол качает,- Гулкий колокол рыдает, Стонет в воздухе немом И протяжно возвещает о покое гробовом. перевод К. Бальмонта

German: КОВЧЕГ I Я много дней его смолил, Ночами цели конопатил, Ночами камни, землю, ил Носил в потемках по лопате. И после долгих дней труда Пришли обещанные сроки — И взмыла дикая вода Ковчег, уклюжий и высокий. Ковчег плывет — и о борты Напрасно бьются крик мира. О, пенье нежное эфира В краях нездешней высоты. Подводные минуя камни Людской корысти, снов и дел, Я вдруг узнаю, как легка мне Моя душа — и мой удел. Плывем, поем согласным стадом — Утробный рык, и писк, и крик! — Нас ждет за Араратским садом Большой и ласковый старик. И не для вас, и не для рифмы, (Твоя игра, земная смерд!) Страдания избегнем риф мы, Преодолев живот и смерть. Что мне ожоги ветра, зноя! Я слышу розы и миндаль... У райских врат предвижу Ноя. Он щурил глаз, он смотрит в даль. Плыву к тебе, плыву, товарищ, Звериных, милых душ пастух. Какие вина гостю сваришь За ветер, страх и темноту? О, друг блаженный и ровесник, Мне тяжесть всякая легка, Но пусть скорей летит твой вестник — Листок зеленый голубка. II Такую даль увидеть вам во сне бы! Ковчег мой шел по ангельским следам. Под ним качалось и ревело небо, Над ним гремела и неслась вода. Еще гудел оркестр людских веселий, Еще худели дети бедняков, Бил колокол, кружились карусели, И от борьбы еще дрожал альков, Когда разверзлись мстительные бездны И гибнущая дрогнула земля! И хлынул дождь, и грянул град железный! И ветер выл, взрываясь и пыля. Кричали звери и ревели люди, Обрушивались горы и дома... Где — память дружб, любимых ног и грудей! О, этот вой! О, этот плачь и тьма. Ты тяжек был, мой плодотворный жребий — Ковчег стоял, он ждал средь гор и скал, И вот — идет в неумолимом небе, И в клочья рвет грома и облака. III Благославляю дыханье маслины. Уж воздух сиял, напоенный вином, И горние к нам подплывали долины, Когда голубком постучался в окно. Качалась гора — и от ангельских крылий Легчайший летел над горой аромат, И руки рванули — и настежь открыли Ковчег, под которым восстал Арарат. И вот выхожу к многовласому Ною. Что — горе и пепел недавних разлук! О, брат мой высокий. Иду — и за мною Орел и верблюд, носорог и паук... О, милые прелести трудного рая. Нежнейших эфиров колышется сень. По райскому саду неспешно гуляю — Босыми стопами по райской росе... Мы ищем, мы кличем — эй, Господи, где Ты? И крик — будто песня в счастливой груди. И белые руки в эфирах воздеты, И ангел над нами летит и глядит. IV Вдруг воздух заиграл, колебля переливы, И полыхнул — Его глаза! За стройным ангелом Он шел неторопливо. И вот — Он стал. И вот — сказал: — «За то, что ты спасал для праведных селений Стада надежд и стаи слов, Что табуны Мои от гибели и лени Твое спасло — твое — весло. — «Что из трясин и бездн ты вывел непролазных И в горьких водах вел ковчег, Что огибал обман и острова соблазнов, И шел на свет, и не спросил — зачем; — «Что в терниях, в дождях растил ты чудный колос, Что им питал стада, стада... И в каждом шелесте стерег и слушал голос, Что реял над тобой всегда; — «Что был напрасен гром воды быстротекущей Пред крепкою твоей рукой; — Я говорю: взойди на розы райских кущей И ляг, и пей, вкушай покой. — «Я видел — высока была твоя работа. Взгляни на Судные весы: Ты был упрям и тверд в борьбе водоворотов, Приветствую тебя, Мой сын!» … И улыбался Ной, и счастье в кущах спело — Блаженств и тишины часов! И плыл великий свет, и все цвело и пело: Приветствую тебя, Мой сын». Довид Кнут

Djay: Неувядаемые сумерки, В тоске извечно приходящей. Шаги судьбы на темной улице, Как отголоски дней вчерашних. Времен незнаемых сомнения, Любовь, кому-то незнакомая. Забвенье, как воспоминание, Как боли ласка невесомая. Печали песнь, струной звенящая, Волненья прошлого забытые. Завеса памяти скользнувшая, И рана, все еще открытая.

German: Сэмюэль Тэйлор Кольридж. Кубла Хан, или Видение во сне В стране Ксанад благословенной Дворец построил Кубла Хан, Где Альф бежит, поток священный, Сквозь мглу пещер гигантских, пенный, Впадает в сонный океан. Это любимые стихи одного из главных героев фильма "Санктум" Камерона (снявшего также "Титаник" и "Аватар"). "Кольридж написал это по обкурке" - говорит этот герой незадолго до своей смерти. Теперь бы мы сказали - находясь в состоянии измененного сознания. В стране Ксанад благословенной Дворец построил Кубла Хан, Где Альф бежит, поток священный, Сквозь мглу пещер гигантских, пенный, Впадает в сонный океан. На десять миль оградой стен и башен Оазис плодородный окружен, Садами и ручьями он украшен. В нем фимиам цветы струят сквозь сон, И древний лес, роскошен и печален, Блистает там воздушностью прогалин. Но между кедров, полных тишиной, Расщелина по склону ниспадала. О, никогда под бледною луной Так пышен не был тот уют лесной, Где женщина о демоне рыдала. Пленительное место! Из него, В кипенье беспрерывного волненья, Земля, как бы не в силах своего Сдержать неумолимого мученья, Роняла вниз обломки, точно звенья Тяжелой цепи: между этих скал, Где камень с камнем бешено плясал, Рождалося внезапное теченье, Поток священный быстро воды мчал, И на пять миль, изгибами излучин, Поток бежал, пронзив лесной туман, И вдруг, как бы усилием замучен, Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен, В безжизненный впадал он океан. И из пещер, где человек не мерял Ни призрачный объем, ни глубину, Рождались крики: вняв им, Кубла верил, Что возвещают праотцы войну. И тень чертогов наслажденья Плыла по глади влажных сфер, И стройный гул вставал от пенья, И странно-слитен был размер В напеве влаги и пещер. Какое странное виденье -- Дворец любви и наслажденья Меж вечных льдов и влажных сфер. Стройно-звучные напевы Раз услышал я во сне, Абиссинской нежной девы, Певшей в ясной тишине, Под созвучья гуслей сонных, Многопевных, многозвонных, Ливших зов струны к струне. О, когда б я вспомнил взоры Девы, певшей мне во сне О Горе святой Аборы, Дух мой вспыхнул бы в огне, Все возможно было б мне. В полнозвучные размеры Заключить тогда б я мог Эти льдистые пещеры, Этот солнечный чертог Их все бы ясно увидали Над зыбью, полной звонов, дали, И крик пронесся б, как гроза: Сюда, скорей сюда, глядите, О, как горят его глаза! Пред песнопевцем взор склоните, И этой грезы слыша звон, Сомкнемся тесным хороводом, Затем что он воскормлен медом И млеком рая напоен! 1798.

fyyf: Иосиф Бродский Пилигримы (1958) Книга: Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы "Мои мечты и чувства в сотый раз Идут к тебе дорогой пилигримов" В. Шекспир Мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров, мимо шикарных кладбищ, мимо больших базаров, мира и горя мимо, мимо Мекки и Рима, синим солнцем палимы, идут по земле пилигримы. Увечны они, горбаты, голодны, полуодеты, глаза их полны заката, сердца их полны рассвета. За ними поют пустыни, вспыхивают зарницы, звезды горят над ними, и хрипло кричат им птицы: что мир останется прежним, да, останется прежним, ослепительно снежным, и сомнительно нежным, мир останется лживым, мир останется вечным, может быть, постижимым, но все-таки бесконечным. И, значит, не будет толка от веры в себя да в Бога. ...И, значит, остались только иллюзия и дорога. И быть над землей закатам, и быть над землей рассветам. Удобрить ее солдатам. Одобрить ее поэтам.



полная версия страницы