Форум » Лектории, ссылки на веб-сайты. » Вопросы Александру Клыгину » Ответить
Вопросы Александру Клыгину
German: В этой теме каждый может задать вопросы нашему первому приглашенному в "Лекторий" гостю - писателю-фантасту Александру Клыгину. См. тему "Афиша": http://www.theosophy.forum24.ru/?1-14-0-00000001-000-0-0-1243690374
olgerd: Lord пишет: Меняется десятилетие, меняется язык, на котором обращаешься. Ну да! Был и такой язык десятилетия назад... "Варкалось, хливкие шорьки шпыняли по нове и хрюкотали зелюки как мюмзики в мове" Всем скучно писать литературным языком. Только гиганты Духа, вроде Толстого, могут создавать на нем шедевры. Но надо заставлять себя батенька!
German: Я тоже немного пишу, небольшие заметки по теософии для себя. За лето их в статьи превращу и выложу.
German: У Валерия Брюсова есть повесть "Гора Звезды", которая географическим сюжет (Пустыней) перекликается с вашим рассказом про пустыню. Интересно прочитать как Брюсов красиво описывает пустныю и как начимает развитие сюжета и интригу повести: ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ. «ГОРА ЗВЕЗДЫ» Вступая десять лет назад в пустыню, я верил, что навсегда расстался с образованным миром. Взяться за перо и писать воспоминания заставили меня события совершенно необыкновенные. То, что я видел, быть может, не видел никто из людей. Но еще больше пережил я в глубине души. Мои убеждения, казавшиеся мне неколебимыми, разрушены или потрясены. С ужасом вижу, как много властной истины в том, что я всегда презирал. У этих записок могла бы быть цель: предостеречь других, подобных мне. Но, вероятно, они никогда не найдут читателя. Пишу их соком на листьях, пишу в дебрях Африки, далеко от последних следов просвещения, под шалашом бечуана, слушая немолчный грохот Мози-оа-Тунья. О великий водопад! Красивейшее, что есть на свете! В этой пустыне один ты, быть может, постигаешь мои волнения. И тебе посвящаю я эти страницы. 1 Небосвод был темно-синим, звезды крупными и яркими, когда я открыл глаза. Я не шевельнулся, только рука, и во сне сжимавшая рукоятку кинжала, налегла на нее сильней... Стон повторился. Тогда я приподнялся и сел. Большой костер, с вечера разложенный против диких зверей, потухал, а мой негр Мстега спал, уткнувшись в землю... - Вставай, - крикнул я, - бери копье, иди за мной! Мы пошли по тому направлению, откуда слышны были стоны. Минут десять мы блуждали наудачу. Наконец я заметил что-то светлое впереди. - Кто лежит здесь без костра? - окликнул я. - Отвечай, или буду стрелять. - Эти слова я сказал по-английски, а потом повторил на местном кафрском наречии, потом еще раз по-голландски, по-португальски, по-французски. Ответа не было. Я приблизился, держа револьвер наготове. На песке в луже крови лежал человек, одетый по-европейски. То был старик лет шестидесяти. Все тело его было изранено ударами копий. Кровавый след вел далеко в пустыню; раненый долго полз, прежде чем упал окончательно. Я приказал Мстеге развести костер и попытался привести старика в чувство. Через полчаса он начал шевелиться, ресницы его приподнялись, и на мне остановился взор, сначала тусклый, потом прояснившийся. - Понимаете ли вы меня? - спросил я по-английски. Не получив ответа, я повторил вопрос на всех знакомых мне языках, даже по-латыни. Старик долго молчал, потом заговорил по-французски: - Благодарю вас, друг мой. Все эти языки я знаю, и если я молчал, то по своим причинам. Скажите, где вы меня нашли? Я объяснил. - Почему я так слаб? Разве мои раны опасны? - Вам не пережить дня. Едва я произнес эти слова, умирающий весь затрепетал, губы его искривились, костлявые пальцы впились в мою руку. Его мерная речь сменилась хриплыми криками. - Не может быть!.. Не теперь, нет!.. у пристани!.. вы ошиблись. - Возможно, - холодно сказал я. - Пусть господин погодит, - глухо простонал он, - колдун скажет все, он слышал об этом от отцов еще мальчиком. Там, посреди Проклятой пустыни, стоит Гора Звезды, высокая, до неба. В ней живут демоны. Иногда они выходят из своей страны и пожирают младенцев в краалях. Кто идет в пустыню, тот погибнет. И говорить о ней нельзя... С меня было довольно. Я опустил винчестер и медленно прошел среди оторопелой толпы в отведенную мне хижину. Оставаться в деревне на ночь казалось мне небезопасным. Кроме того, я понимал, что по Проклятой пустыне можно было идти только ночью. Я приказал Мстеге готовиться в дорогу. Мы взяли с собой запас воды дней на пять, немного провизии и все необходимое для шалаша, чтобы было куда укрываться от зноя. Всю ношу я разделил на два равных вьюка, себе и Мстеге. Затем послал сказать начальнику племени, что мы уходим. Провожать нас вышла вся деревня, но все держались в значительном отдалении. До границы пустыни я шел, весело насвистывая. Взошел месяц. Грани пластов причудливо засветились под лунными лучами. В это время я услыхал чей-то голос. Обернувшись, я увидел, что колдун выступил из толпы вперед и тоже стоял на границе пустыни. Протянув руки в нашу сторону, он отчетливо произносил установленные слова. То было заклятие, обрекавшее нас духам-мстителям за то, что мы тревожим спокойствие пустыни. Луна стояла еще невысоко, и длинные тени от рук колдуна тянулись за нами в пустыню и долго с упорством цеплялись за наши ноги. 2 В тот же день к вечеру я начал путешествие, обещанное старику. Карта той части Африки, еще почти не исследованной, была мне известна много лучше, чем любому европейскому географу... Подвигаясь вперед, я все настойчивей собирал сведения о той местности, куда направлялся. Сначала только самые сведущие могли отвечать мне, что там лежит особая Проклятая пустыня. Потом стали встречаться лица, знавшие об этой пустыне разные сказания. Все говорили о ней неохотно. Через [несколько] дней пути мы пришли в страны, соседние с Проклятой пустыней. Здесь ее знали все, все ее видели, но никто не бывал в ней. Прежде выискивались смельчаки, вступавшие в пустыню, но, кажется, из них не возвратился никто. Мальчик, взятый мною как проводник, довел нас до самой пустыни ближайшими тропинками. За лесом путь шел через роскошную степь. К вечеру мы дошли до временной деревушки бечуанов, раскинутой уже у самого рубежа пустыни. Меня встретили почтительно, отдали мне особую хижину и прислали в подарок телку. Перед закатом солнца, оставив Мстегу сторожить имущество, я пошел один посмотреть на пустыню. Ничего более странного, чем граница этой пустыни, не видел я за свою скитальческую жизнь. Растительность исчезла не постепенно: не было обычной переходной полосы от зелени лугов к бесплодной степи. Сразу на протяжении двух-трех саженей пастбище обращалось в безжизненную каменистую равнину. На тучную почву, покрытую тропической травой, вдруг налегали углами серые не то сланцевые, не то солончаковые пласты; громоздясь друг на друга, они образовывали дикую зубчатую плоскость, уходившую вдаль. На этой поверхности змеились и тянулись трещины и расселины, часто очень глубокие и до двух аршин шириною, но сама она была тверда как гранит. Лучи заходящего солнца отражались там и сям от ребер и зазубрин, слепя глаза переливами света. Но все же, внимательно вглядываясь, можно было различить на горизонте бледно-серый конус, вершина которого сверкала, как звезда. Я вернулся в крааль задумчивый. Скоро меня окружила толпа: собрались посмотреть на белого человека, идущего в Проклятую пустыню. В толпе заметил я и местного колдуна. Вдруг, подступив к нему, я направил дуло винчестера в уровень с его грудью. Колдун окаменел от страха; видно, ружье ему было знакомо. А толпа отхлынула в сторону. - А что, - спросил я медленно, - знает ли отец мой какие-либо молитвы перед смертью? - Знаю, - нетвердо отвечал колдун. - Так пусть он их читает, потому что сейчас умрет. Я щелкнул курком. Негры вдалеке испустили вопль. - Ты умрешь, - повторил я, - потому что скрываешь от меня, что знаешь о Проклятой пустыне. Я наблюдал на лице колдуна смену настроений. Его губы кривились, на лбу то сдвигались, то раскрывались морщины. Я положил палец на "собачку". Могло случиться, что колдун действительно не знает ничего, но через мгновение я спустил бы курок. Вдруг колдун повалился наземь. - Просто я потерял много крови. Я улыбнулся: - Вы продолжаете ее терять; мне не удалось остановить кровотечение. Старик стал плакать, молил спасти его. Наконец у него горлом пошла кровь, и он опять потерял сознание. Очнувшись во второй раз, он был снова спокоен. - Да, я умираю, - сказал он, - вы правы. Тяжело это теперь. Но слушайте. Судьба сделала вас моим наследником. - Я ни в чем не нуждаюсь, - возразил я. - О, не думайте, - перебил старик, - дело идет не о кладе, не о деньгах. Здесь другое. Я владею тайной. Он говорил торопливо, сбивчиво; то начинал рассказывать свою жизнь, то перескакивал к последним событиям. Многого я не понял. Вероятно, большинство на моем месте сочло бы старика помешанным. С детства его увлекала мысль о межпланетных сношениях. Он посвятил ей всю жизнь. В разных научных обществах делал он доклады об изобретенных им снарядах для полета с Земли на другую планету. Его везде осмеяли. Но небо, по его выражению, хранило награду его старости. На основании каких-то замечательных документов он убедился, что вопрос о межпланетных сношениях уже был решен именно жителями Марса. В конце XIII столетия нашего летосчисления они послали на Землю корабль. Корабль этот опустился в Центральной Африке. По предположению старика, на этом корабле были не путешественники, а изгнанники, дерзкие беглецы на другую планету. Они не занялись исследованием Земли, а постарались только устроиться поудобнее. Оградив себя от дикарей искусственной пустыней, они жили в ее середине отдельным самостоятельным обществом. Старик был убежден, что потомки этих переселенцев с Марса до сих пор живут в той стране. - Есть у вас точные указания места? - спросил я. - Я вычислил приблизительно долготу и широту... ошибка не больше десяти минут... может быть, четверть градуса... Все случившееся со стариком после и нужно было ожидать. Не желая делиться успехом, он сам отправился на исследования... - Вам, вам поручаю я мою тайну, - говорил мне умирающий, - возьмитесь за мое дело, окончите его во имя науки и человечества. Я засмеялся: - Науку я презираю, человечества не люблю. - Ну ради славы, - сказал старик с горечью. - Полноте, - возразил я. - На что мне нужна слава? Но я все равно блуждаю по пустыне и могу из любопытства заглянуть в ту страну. Старик зашептал обиженно: - Мне нет выбора... Пусть будет так... Но поклянитесь, что вы сделаете все возможное, чтобы пройти туда... что только смерть вас остановит. Я опять засмеялся и произнес клятву. Тогда умирающий со слезами на глазах произнес дрожащим голосом несколько цифр - широту и долготу. Я отметил их на прикладе ружья. Вскоре после полудня старик умер. Последней его просьбой было, чтобы я упомянул его имя, когда буду писать о своем путешествии. Исполняю эту просьбу. Его звали Maurice Cardeaux. И т.д. http://az.lib.ru/b/brjusow_w_j/text_0101.shtml
Lord: Всем добрый вечер! Давненько сюда не заглядывал. olgerd пишет: Всем скучно писать литературным языком. Только гиганты Духа, вроде Толстого, могут создавать на нем шедевры. Но надо заставлять себя батенька! Да я на самом деле вовсе не про это. Я как писал, так и продолжаю писать литературным языком. А Толстого я "гигантом Духа", извините, не считаю. Лев Николаевич Толстой - родоначальник "мыльных опер", по моему скромному мнению. Хотя не мне судить гения. )) German пишет: У Валерия Брюсова есть повесть "Гора Звезды", которая географическим сюжет (Пустыней) перекликается с вашим рассказом про пустыню. Интересно прочитать как Брюсов красиво описывает пустныю и как начимает развитие сюжета и интригу повести: Спасибо, на днях обязательно прочитаю. Брюсов мне близок по духу. Не так давно с одной подругой обсуждали его творчество и гражданскую позицию - почему Брюсов переметнулся к коммунистам после революции. Я ей сказал что-то вроде: "Да он не то, чтобы переметнулся. Брюсов всё-таки был мистиком, и скорее всего, его особо не интересовало, кто там у власти - император, временное правительство или Ленин и компания. Валерия Яковлевича более тонкие материи интересовали. Скорее всего, было так - пришли революционеры к Брюсову, сказали: "Здрассьте! Мы тут революцию делаем" А Брюсов вместо традиционного для поэтов "Идите нафиг, я монархист" ответил им: "Здрассьте. Очень приятно. А я как раз чай заварил. Садитесь, я и вам чайку налью". Дальше в ходе непринуждённого чаепития революционеры выяснили, что Брюсов - литератор, и единогласно решили назначить его самым главным в Литературном Институте... потому что всех остальных литераторов уже расстреляли. )))" Вот такая у меня маленькая фантазия на тему Брюсова. Самое забавное, что не далее как сегодня утром я его цитировал: "Быть может, эти электроны - Миры, где пять материков, Искусства, званья, войны, троны И память сорока веков!"
полная версия страницы